Прогнозы российских компаний и отраслевых институтов исключают возможность «сланцевого прорыва» и снижения цен на нефть

В далеком 1936-м, когда Великая депрессия в США еще давала о себе знать, выдающийся американский ученый Джон Мейнард Кейнс писал: «Вопреки рациональной экономической теории, решения принимаются отнюдь не в результате определения среднего арифметического тех или иных количественно измеренных выгод, оцененных по вероятности каждой из них». Именно эта фраза приходит на ум после внимательного прочтения среднесрочного прогноза «Основные тенденции развития глобальных рынков нефти и газа до 2025 года», подготовленного компанией «ЛУКОЙЛ».

Его авторов можно понять: накануне неизбежного сокращения объемов и роста себестоимости добычи углеводородов в России, при уменьшении ее доли на мировом энергетическом рынке на фоне игнорируемой Москвой «сланцевой революции» в США и закрытия десятков НПЗ по всему миру, единственному в России частному нефтегазовому гиганту как воздух необходимы инвестиции. Поэтому, четко следуя правилам «креативной бухгалтерии», составители прогноза пытаются донести до финансово заинтересованного читателя три главных тезиса. Они заключаются в том, что при любом (!) развитии событий:

• цена на нефть в мире неспособна упасть ниже $100/барр. При этом, по словам вице-президента ОАО «ЛУКОЙЛ» Леонида Федуна, ее динамика будет определяться политикой ФРС США и поведением американской валюты, растущим спросом на нефтепродукты со стороны развивающихся рынков, в первую очередь азиатских, и «стабилизирующими усилиями ОПЕК»;

• спрос на энергоносители будет постоянно расти благодаря появлению в ближайшие 15 лет около 700 млн новых автомобилей: «Чтобы их заправить, понадобится дополнительно 9 млн баррелей [в сутки]. Эта потребность сформирует устойчивый рост потребления «черного золота» на 1% ежегодно»;

• рост добычи нефти в Северной Америке не приведет к обвалу цен на нее на мировом рынке, поскольку нетрадиционные ресурсы в США и Канаде быстро истощатся: «Небольшие нефтяные компании и работающие с ними банки рисуют головокружительные объемы добычи: шесть, семь и даже девять миллионов баррелей… Но проблема в том, что проницаемость сланцевых пород низкая и впоследствии дебиты стремительно падают».

Перечисленные тезисы в основном совпадают с ключевыми выводами российских компаний и профильных академических институтов, которые утверждают, что «во всех ситуациях – от дальнейшего успеха до возможного провала сланцевых технологий»:

• балансовые цены на нефть не выйдут из диапазона $100…­130/барр. при любом развитии событий;
• тенденция к росту мирового спроса на «черное золото» сохранится;
• европейскую нефтепереработку ожидает системный кризис;
• реализация запланированных в РФ проектов не способна компенсировать естественное падение добычи;
• конкуренция на международных рынках энергоносителей будет усиливаться.

Сомневаться в этих бесспорных выводах, наверное, не стоило, если бы в прогнозах, опубликованных экспортерами (в лице «ЛУКОЙЛа», Института энергетических исследований (ИНЭИ) РАН и других) и потребителями (Международным энергетическим агентством), были подробно рассмотрены два ключевых фактора ценообразования – информационно-психологический (иррациональный) и (гео)политический. Увы, в большинстве работ они упомянуты лишь вскользь, в качестве причин «краткосрочных ценовых флуктуаций», возможных при реализации того или иного сценария.
Поэтому не лишним будет напомнить, что с 2000-х гг. на мировых рынках доминирует формульный подход к определению стоимости топливно-энергетических ресурсов. Базой для расчета цен на них выступают нефтяные котировки информационных агентств (собираемые по закрытым для общественности методикам), а основой для определения объемов потребления – тонны нефтяного эквивалента. Причиной такой нормализации стало появление в глобальной экономике устойчивой взаимосвязи между валютными, фондовыми и сырьевыми рынками, обусловленной:

• увеличением их объемов в десятки раз при кратном сокращении товарных сегментов. В частности, рынок нефти вырос в восемь раз, тогда как его товарный сегмент сократился втрое. В 2008-2012 гг. лишь семь сделок из ста завершались поставкой реального товара. Остальные – это страхование от ценовых рисков и спекулятивные операции с «нефтью на бумаге»;
• усилением информационно-психологического и (гео)политического фактора в установлении цен на биржевые товары (с одновременным ослаблением влияния производителей);
• кардинальным изменением состава и количества участников биржевых торгов.

В 2000-х на рынок «нефти на бумаге» вышли игроки, ресурсы которых на порядок превосходили возможности других участников. Причинами этого стали:

1.   Быстрый рост объемов элек­­тронной торговли, существенно расширившей количество участников рынка и ослабившей контроль над заключаемыми соглашениями.
2.   Формирование ожиданий превышения спроса над предложением, обусловивших привлекательность нефти как средства хранения капитала. Завышению прогнозов способствовали: спекуляции вокруг роста спроса со стороны Китая (хотя он не превышает 0,5% мирового потребления), сокращение резервных мощностей, рост затрат из-за недостаточного инвестирования отрасли в 1990-х и их инфляция, миф о «пике нефтедобычи».
3.   Отмена запрета правительства США на использование средств инвестиционных, пенсионных, страховых фондов в срочных рисковых сделках. Их «длинные» деньги сформировали дополнительный спрос на нефтяные деривативы и привели к появлению новых финансовых инструментов для его удовлетворения. При этом каждый последующий «бумажный» рынок был хотя и более ликвидным, но менее устойчивым.

В итоге уровень биржевых котировок стал определяться не соотношением между «физическим» спросом и предложением, а масштабами притока и оттока спекулятивного капитала.

Спекуляции подняли цены на нефть до уровня, при котором получаемые из нее нефтепродукты стали пользоваться меньшим спросом у ослабленных кризисом потребителей. По сравнению с 2009 г. потребление бензина в США и странах-членах ЕС в 2012 г. сократилось на четверть, а цены на топливо в Европе вплотную приблизились к границе эластичности. Вызванное этим торможение реальной экономики заставило политиков усилить давление на участников нефтяного рынка, способствовавшее:

• шестимесячной «стабильности» цен на нефть в Европе (август 2011 г. – февраль 2012 .), на протяжении которого евро, влитые в Грецию и другие «проблемные» страны, постепенно перетекали на рынок деривативов;
• падению котировок нефти WTI в мае 2012 г. до $85/барр. после усиления американским правительством административной и уголовной ответственности за манипуляции на топливном рынке;
• снижению стоимости нефтепродуктов в Европе летом 2012 г. после создания в ФРГ «бензиновой полиции», разработки «правил Уолкера для Европы», ограничивающих операции с вторичными финансовыми инструментами, расследования деятельности Barclays Plc, HSBC Holdings plc, UBS AG, MF Global, Peregrine Financial Group и других финансовых групп;
• привлечению внимания финансовых регуляторов к биржевому рынку после заявлений Международного объединения комиссий по ценным бумагам (IOSCO) о «крайней уязвимости» системы публикации цен на нефть к «намеренному искажению параметров» на фоне разгоравшегося скандала с манипуляциями межбанковской процентной ставкой LIBOR;
• сокращению спекулятивной составляющей в цене на нефть весной 2013 г. после начала расследования вопросов ценообразования на рынке нефти и нефтепродуктов Европейской комиссией и Федеральной торговой комиссией США (Federal Trade Commission, FTC). В рамках предпринятых ими действий: «В офисах ряда компаний, которые занимаются производством и продажей нефти, нефтепродуктов и биотоплива, проведены внеплановые проверки. Возникли серьезные опасения, что данные компании заключили между собой негласное соглашение о предоставлении заведомо искаженной информации по ценам на нефть для информационно-ценового агентства [Platts]». У Еврокомиссии «есть опасения, что данные компании могли намеренно мешать установлению рыночной цены на нефть и биотопливо».

Указанные действия, действительно, не привели к «долгосрочному выходу балансовых цен нефти из диапазона $100…130/барр.», а лишь «краткосрочной флуктуации», поэтому их можно отнести к «политическим и спекулятивным факторам» и при составлении средне- и долгосрочных прогнозов, по большому счету, опустить (что и сделали в ОАО «ЛУКОЙЛ»).

Однако непонятно, почему авторы большинства российских и ряда международных прогнозов (в том числе МЭА), подробно описывая влияние различных вариантов развития событий на ведущих экспортеров и импортеров нефти, отводят им роль пассивных наблюдателей.

Подробнее материал читайте в журнале «Терминал» №26 (664) от 1 июля  2013 г.